Зима прошла, но будет следующая, а к ней энергетики обязаны готовиться с весны. Опять ребром встают вопросы крайнего износа, необходимости нового строительства и повышения тарифов, конечно.

Фактически мы подошли к развилке, от которой назад пути уже нет, а выбор предстоит между “зеленой” энергетикой, угольной и атомной. И этот выбор не технический, не просто энергетический или экономический, а, если хотите, мировоззренческий, выбор судьбы в стремительно меняющемся сейчас мире.

Начнём с такого вопроса: а может ли Казахстан определять судьбу своей энергетики самостоятельно? Мы приведем лишь цифры, а вы подумайте над ответом.

Напомним, что максимум нагрузки в прошлую зиму был зафиксирован величиной 16,5 ГВт, из которых собственно казахстанские электростанции смогли покрыть только 15,2 ГВт, а 1300 МВт пришлось привлекать из России. Причём на бумаге числятся 18,2 ГВт располагаемой мощности, а зазор в 3 ГВт недобора совершенно не случайно совпадает по величине с введенными к этому времени солнечными и ветровыми мощностями. И чем больше будем ещё строить, тем большая помощь из РАО “ЕЭС” потребуется.

Но сейчас мы о другом: насколько вообще самодостаточна наша энергетика? Поясняем: единой энергосистемы у нас пока нет, она официально делится на Западную, Северную и Южную энергетические зоны.

“Запад” — это дуга длиной в полторы тысячи километров, тянущаяся от Актау до Атырау, имеющего соединение с Астраханью, далее Уральск, связанный с Балаковской АЭС, и Актобе, выходящий на российскую энергосистему. Да, в суверенные времена от Актобе проброшена линия на Житикару — Костанай, но близ расположенная российская Ириклинская ГРЭС элементарно передавливает. Наш “Запад” с Казахстаном, можно сказать, так и не связан. Своей генерации на стороне Казахстана во всех областных центрах хватает, но устойчивость, как и перспективы, обеспечиваются именно совместной работой с системами Нижней, Средней Волги и Южного Урала.

Северная энергетическая зона Казахстана — это технологическое целое с Уральской, Западно-Сибирской и Алтайской энергосистемами Российской Федерации, вроде как их продолжение и развитие. У неё тоже пока хватает своей генерации, но поддержка частоты и устойчивости все сильнее зависит от РАО “ЕЭС”.

Крайняя южная точка Северной зоны — это Караганда, и от неё все полторы тысячи километров до Алматы — в энергетическом смысле пустыня, как и в географическом смысле тоже. А Алматы — это оазис в энергетической пустыне, к которому с севера тянутся две “караванные тропы” в виде ЛЭП-500 мимо Балхаша и ещё одна длинной восточной дугой через Семей и Усть-Каменогорск. Пропускная способность этих “троп” близка к предельной.

От энергетического оазиса Алматы дальше на юг тянется своя “караванная тропа” ЛЭП-500, но ведёт она через Шу в… Бишкек.

Что же касается наших крупных городов на юге республики, то Тараз и Шымкент вместе с Туркестаном и Кызылордой находятся в казахстанском сегменте уже Цент­рально-Азиатского кольца, между киргизской и узбекской его частями, причём на узбекской стороне к кольцу примыкает и Таджикистан. То есть Южная энергозона Казахстана не совсем наша, скорее “колхозная”.

Такую общую энергетику мы унаследовали от СССР, со всеми её преимуществами и недоделками.

При этом общей проблемой становится исчерпание как генерирующих, так и сетевых мощностей у всех участников сложившегося энергетического кольца, кроме России. Россия сохраняет высокий профицит, но дальше Северной энергозоны Казахстана его передавать нечем. Иллюстрация ситуации: в январе 2022 года из-за выпадения мощностей на Сырдарьинской ГРЭС “погас” не только Узбекистан, но и Киргизия и юг Казахстана, авария докатилась даже до Красноярской ГЭС, где отключились 400 МВт. Причин две: исчерпанность мощностей и отсутствие общей дис­петчеризации и противоаварийной защиты.

Что касается недоделок: для Казахстана принципиально важно построить опорную электростанцию посередине энергетической “пустыни” в районе Балхаша. Только это позволит надежно соединить Северную энергетическую зону с Южной. Если отбросить “зеленое” баловство, но и не дразнить мировое сообщество углем, то вариант один — это АЭС.

Для Узбекистана столь же принципиально строительство своей АЭС, снимающей проблему дефицита как генерации, так и топлива.

Киргизии не помешала бы достройка Камбаратинской ГЭС-1, что дало бы сразу крупную прибавку и базовой генерации, и ещё более дефицитной маневренной. Не только Киргизии — всем. Плюс там тоже заговорили о своей АЭС средней мощности.

Что характерно: в энергосистему отдельно взятого Казахстана блоки АЭС мощностью по 1200 МВт по соображениям дис­петчерской устойчивости не умещаются, максимум 500 МВт. И точно так же АЭС в Узбекистане элементарно не вписывается в отдельно взятую энергосистему этой страны. Зато обе эти станции, работая в общей системе диспетчеризации и защиты, великолепно дополняли бы друг друга.

Точно так же, если бы все стороны всем “колхозом” скинулись на Камбаратинскую ГЭС-1, а заодно и Рогунскую ГЭС в Таджикистане, общие затраты, равно как и результирующий тариф, были бы минимальными, а укрепление конкурентоспособности и экспортного потенциала — максимальным.

Если говорить о стратегическом выборе Казахстана перед энергетической развилкой, принципиально важно дать ответы на два вопроса: источники финансирования и производственная база. Наше правительство уже провозгласило политику “тариф в обмен на инвестиции”. Однако решать проблемы национальной инфраструктуры за счёт роста стоимости её услуг — это путь к национальному… самоубийству. Тем более что средств в необходимом электроэнергетике объёме попросту нет у её потребителей.

Существует только один инвестор, который с пользой для себя и для инвестируемой отрасли может и должен вкладывать средства в развитие электроэнергетики, — это государство. Государство-инвестор извлекает неоценимую пользу от таких своих вложений через полноценное и доступное обеспечение электроэнергией всех своих граждан и всей национальной экономики. Государство же, уповающее на частные инвестиции, тем более иностранные, уподобляется держателю свечки из известного анекдота. Если же держащее свечку для удовольствия частного инвестора правительство оправдывает такую свою роль отсутствием денег — оно импотент уже во всех смыслах.

То же касается и производственной базы: только та страна может иметь современную энергетическую инфраструктуру, которая способна сама производить основное оборудование для неё, комплектующие и зап­части, сама обеспечивать эксплуатацию, текущие и капитальные ремонты, сама готовить научные и инженерные кадры. Сама — в смысле участия в том производственном, научно-техническом и валютном пространстве, в пределах которого обеспечивается реальный энергетический суверенитет.

Отсюда совет правительству: инициировать создание межгосударственной комиссии по вопросам электроэнергетики, водного, газового и угольного хозяйства государств Центральной Азии, Казахстана и России для составления генеральной схемы совместного развития на 5-10-25 лет вперед. Для совместной же пользы.

Пётр СВОИК, фото Владимира ЗАИКИНА, Алматы