На судебном процессе по делу Кайрата БОРАНБАЕВА обстановка накаляется все больше. Его адвокаты прямо заявили о фальсификации со стороны обвинения, а один из ключевых свидетелей попросил защиты.

Пункт с назначением

На одном из последних заседаний прокурор представил цветную копию протокола соглашения между АО “НК “КазМунайГаз” и ПАО “Газпром” от 12 июля 2019 года. В этом документе оговорены рыночные рамки цены на газ в пределах 127 долларов за тысячу кубометров. Сделка между “АзияГаз Чунджа” (АГЧ) и “Газпромом”, ставшая причиной возбуждения уголовного дела, была совершена в этих рамках.

Все бы ничего, но этот документ уже фигурировал в деле. Правда, до сих пор в нём было 17 пунктов. А в копии, представленной прокурором, один пункт добавился!

- Здесь написано, в 18-м пунк­те: дополнительно поставить до 1,5 млрд кубических метров российского природного газа в Рес­публику Казахстан в период с 1 июля 2019 года до 30 сентяб­ря 2019 года включительно по цене 145 долларов США за тысячу кубических метров, — пояснил государственный обвинитель. — Уважаемый суд, мы здесь допрашивали столько свидетелей, и они говорили, что про объём не знают и так далее, а здесь, получается, протокол составил “КазТранс­Газ”, и дополнение к протоколу.

У стороны защиты все это вызвало изумление на грани умиления. Получалось, что у документа, давным-давно известного, имеется практически полная копия, содержащая лишь одно отличие -

пункт о более высокой цене, так необходимый стороне обвинения.

- А кто там подписанты? — с неподдельным интересом спросил Кайрат Боранбаев. — Те же самые лица?

- Да, те же самые, — ответил прокурор.

- Уважаемый суд, предлагаю позвать тех, кто на самом деле подписывал этот протокол, — сказал тогда обвиняемый. — А также сделать запрос в “Газпром” по поводу копии новой версии протокола, чтобы понять, был он, такой протокол, или нет, потому что такого не может быть!

По словам адвоката Альмиры ШАЙХИНОЙ, оригиналы этого протокола были запрошены — и их нет. Таким образом, происхождение документа неизвестно.

- Эту бумагу однозначно нужно признать недопустимой в качестве доказательства, — заявила она. — Я не побоюсь этого слова, это в чистом виде фальсификация. Мы сразу обратили внимание на добавление пункта 18. В материалах дела отсутствуют какие-либо сведения об изъятии оригиналов этих протоколов. Ни в одном постановлении об изъятии или признании вещественных доказательств эти документы не указаны. В ответе нацкомпании QazaqGaz говорится только, что копии протоколов изъяты. Уважаемое гособвинение, если это изъято Агентством по финансовому мониторингу (АФМ), то, пожалуйста, представьте нам оригинал документов. Иначе мы будем вынуждены ставить вопрос о том, чтобы недопустимыми признали все протоколы и все приложения к ним, потому что они все рассматриваются нами в копиях и никто не может сказать, какая копия соответствует оригиналу. Тем более когда появилась ещё какая-то копия. Сфабриковать эти документы как дважды два, такое любой может сделать.

По мнению защиты, сама по себе копия ничего не значит, поскольку все участники процесса уже имели возможность ознакомиться с протоколом из 17 пунк­тов. Теперь же, получается, дело нужно возвращать на дорасследование, чтобы разобраться, откуда в одном-единственном документе появился новый пункт. И это на той стадии судебного процесса, когда стороны уже подошли к прениям.

Впрочем, как считает адвокат Аян БОЗАБАЕВ, говорить о недопустимости данного документа пока преждевременно, нужно просто-напросто выяснить его происхождение.

Главный фигурант дела на этот счёт высказался скептически:

- Если есть подписанный протокол от 12 июля и к нему есть дополнение тоже от 12 июля, то зачем делать ещё один протокол с пунктом 18? Получается, что 12 июля подписали протокол, потом подписали дополнение, а затем взяли и сделали третий документ? Это же абсурд! Хочу спросить у потерпевшей стороны: а где договоры прямых контрактов? Их нет!

При этом он заметил: даже с учетом этого загадочного 18-го пункта данный протокол не имеет отношения к контракту между “АзияГаз Чунджа” и QazaqGaz.

Прокурор согласился провести техническую экспертизу этого документа, но настоял на том, чтобы в связи с появлением нового пунк­та суд ещё раз допросил свидетельницу — бывшую сотрудницу QazaqGaz госпожу М.

Для тех, кому 18

Происхождение протокола суд попытался выяснить у департамента маркетинга QazaqGaz.

И в суде выясняется, что этот документ начали готовить в апреле, а 18-й пункт впервые появился в июне 2019 года. Но далее был упомянут июль, а затем снова первый месяц лета.

Была изучена распечатка свойств обсуждаемого документа, по которым, как известно, можно проследить, кто и когда создал файл и вносил в него правки. При этом последней датой изменения протокола является 4 июля 2019 года. Однако кто вносил те изменения в протокол, неизвестно.

В работе департамента маркетинга находился оригинал протокола с 17 пунктами. Этот протокол был изъят органами АФМ вместе со всеми другими протоколами, которые были подписаны с “Газпромом”. Это была отдельная папка. Возникновение копии дополнения и копии протокола с 18 пунктами остается загадкой.

Было обращено также внимание, что ни в копии протокола с 18 пунктами, ни в оригинале с 17 нет визы департамента маркетинга. Остается не выясненным, как и кем готовился тот или иной документ.

Вероятно, свет могут пролить те, кто эти документы визировал.

После этого адвокат Аян Бозабаев завил, что суд занимается переливанием из пустого в порожнее, обсуждая документ, оригинала которого нет в наличии:

- Даже тот, где 17 пунктов, находится в АФМ. Почему АФМ не предоставляет этот оригинал документа? Да потому что он им не выгоден. Они зацепились за какую-то виртуальную версию, в которой то ли 18, то ли 20 пунктов. При этом, уважаемый суд, прошу обратить внимание, что это документ, к которому имело доступ большое количество людей, весь департамент. При нынешнем уровне технологий любой, кто имеет компьютер и доступ к документу, может добавить в него сколько угодно пунктов. Без экс­перта тут не разобраться. Поэтому, пока у нас не будет оригиналов и мы не определим, какой из них “оригинальнее” по времени изготовления, мы не сможем выяс­нить, какой из них действительно использовался.

Область повышенного давления

Во время этого процесса было сделано немало заявлений, выводящих его на первое место по скандальности в истории казах­станской юриспруденции. Один из сотрудников департамента маркетинга обратился с ходатайством о предоставлении ему защиты от… органов следствия.

Его адвокат рассказала суду, что на него оказывало давление Агентство по финансовому мониторингу:

- После первого допроса в ходе судебного следствия моего доверителя вызвали в АФМ, где на него пытались оказать давление, считая, что его свидетельские показания неугодны следствию. При этом в кабинете были заклеены камеры, все было подготовлено, чтобы оказывать на него психологическое давление. Мы настояли на том, чтобы камеры открыли.

Как отметила адвокат, её доверителя вызвали на допрос в рамках выделенного отдельно производства в отношении бывшего управляющего директора национальной компании “КазМунайГаз” Ибуллы СЕРДИ, но по факту его допрашивали конкретно о том самом протоколе совещания между АО “Газпром” и нацкомпанией “КазМунайГаз”, в котором теперь обнаружился 18-й пункт.

- Мы считаем, что после нового допроса моего доверителя на него вновь будет оказано давление, — заявила адвокат. — Обратите внимание: он не меняет свои показания. Во время допросов в АФМ нам говорили, что он даёт “неправильные” показания, и намекали, что будут возбуждаться ещё уголовные дела, одним из участников которых может стать мой доверитель.

Ранее суд удовлетворил ходатайство другого сотрудника QazaqGaz, который представлял интересы нацкомпании и жаловался на психологическое давление со стороны родственников обвиняемых. В этот раз сторона защиты попросила обеспечить такую же охрану. Прокурор же просил в ходатайстве отказать: по его мнению, озвученные доводы об оказании давления сотрудниками АФМ ничем не подтверждаются, кроме слов адвоката и самого свидетеля.

Судья согласилась со стороной обвинения, сказав, что никаких оснований для предоставления защиты этому свидетелю нет.

Контакты и контракты

На следующем заседании вновь был поднят вопрос о наличии прямых коммерческих контрактов нацкомпании QazaqGaz и “Газпрома”, на сравнении которых можно было бы сделать вывод о завышении цены при подписании контракта с ТОО “АзияГаз Чунд­жа” и, как следствие, причинении убытка “КазТрансГазу”.

Так вот, в ответе нацкомпании на запрос от 7 марта 2023 года перечислены все её контракты с 2018 по 2022 год, и, судя по этому списку, лишь один был заключен с “Газпромом”. Случилось это в 2021-м, когда мировая рыночная конъюнктура была совершенно иной, нежели двумя годами ранее, во время подписания контракта с АГЧ.

В этой связи сторона защиты задала вопрос представителю потерпевшей стороны, прикомандированному директору юридического департамента “КазТрансГаз Онимдери” господину И.: заключались ли прямые контракты с “Газпромом” в 2018, 2019, 2020 годах, когда цены на газ были сопоставимы?

- “КазТрансГаз” отталкивается от той позиции, что с “Газпромом” были прямые взаимоотношения, — прозвучал ответ.

- Ну и где тогда прямые конт­ракты? — спросил адвокат Данияр КАНАФИН.

- В 2019 году в нарушение этого был заключен такой договор, — ответил господин И., безусловно, всех очень заинтриговав.

- В нарушение чего? — попытался уточнить адвокат.

- Прямые взаимоотношения были, есть и будут! — заявил представитель потерпевшей стороны, но никаких подробностей о таинственном договоре так и не рассказал.

В итоге сторона защиты констатировала, что орган следствия установил разницу в цене, но не установил сумму ущерба. По сути, проведено несложное арифметическое действие с двумя известными — ценой газа, приобретённого ТОО “АзияГаз Чунджа” у “Газпрома”, и ценой газа, проданного тем же ТОО нацкомпании “КазТрансГаз”. Что же касается фабулы обвинения и предмета хищения — тут все совершенно ­неясно. В какой момент официально приобретённый и столь же официально проданный газ стал похищенным, из материалов дела тоже непонятно. Соответственно, непонятно и то, каким образом исчисляется ущерб, который согласно юридической формулировке представляет собой сумму похищенного имущества.

Адвокаты настаивали на проведении ещё одной экспертизы, которая должна определить, был ли действиями АГЧ нанесен какой-либо ущерб нацкомпании. Но неожиданно против этого выступил главный фигурант дела. Он, то ли иронизируя, то ли всерьёз объяс­нил это тем, что криминалисты АФМ уже определили, что ущерб — это и есть разница в цене.

- Мы видим, что есть цена 127 долларов, и есть 105 долларов, — объяснил он. — По 127 “КазТранс­Газ” покупал до нас, а у нас купил по 105. Наверное, здесь все здравые люди и могут увидеть, что у нас купили на 22 доллара дешевле. И самое интересное — нет ни одного финансового документа, показывающего, что от этой сделки в компании был ущерб. Если бы он был, то следственные органы так и ставили бы вопрос перед специалистами: покажите ущерб по статьям “прибыль” и “убыток” деятельности компании. Но такого поручения не было, потому что и ущерба нет, речь идёт о прибыли!

Обо всём этом говорилось уже далеко не в первый раз. Видимо, процесс дошел до той стадии, когда стороны убедили друг друга в непреклонности своей позиции, а больше всего убедили в этом судью.

Она наконец объявила об окончании следствия и начале прений.

Владислав ШПАКОВ, Астана