Связка эта довольно растяжима (один раз доходило всего до 2,7 тенге за рубль, другой раз — даже до 6,1), однако неразрывна и упруга, всякий раз возвращая тенге к стандарту “пять к одному”. Заметьте, всегда догоняющим образом : достаточно вспомнить девальвации 1999 и 2009, 2014, 2015 годов. Все они предпринимались с лагом примерно в полгода и всегда вдогонку уже упавшему против доллара российскому рублю.

А чтобы понять, почему не сразу, а спустя полугодие, достаточно напомнить , что в промежутках между российским дефолтом в августе 1998 года, уполовинившим курс рубля, и нашим “неожиданным” отпуском тенге в “свободное плавание” 1 апреля 1999-го прошли досрочные перевыборы президента (с массированным принятием за сколько-то минут целого букета конституционных поправок). И точно такое же досрочное переизбрание президента случилось в промежутке между девальвационным пике рубля в 2014-м, после майданных и крымских событий, и началом девальвационного ралли казахстанской валюты 20 августа 2015 года. О чём тогдашний председатель Национального банка узнал, оказывается, из СМИ.

***

Диапазон от 2,7 до 6,1 случился тогда, когда под санк­циями резко просел рубль . И наши граждане аж до 20 августа 2015 года опустошали российские автосалоны и магазины бытовой техники. А потом пущенный вдогонку рублю тенге, восстановив “пять к одному” к середине 2016-го, по инерции пролетел дальше, добравшись к середине 2019 года до исторически нового соотношения “шесть к одному”. И всё-таки упругость, правда, вместе с ковидом взяли свое: ныне это не тенге преодолел “высоту 500”, а рубль штурмовал “высоту 100”, тенге же верно последовал за ним.

***

Сейчас объясним, что же это за прочная и упругая связка. Но перед этим специально для неверующих напомним: в истории наших денег был единственный период, когда они даже дорожали против доллара. Это самые-самые тучные 2003-2005 годы. Тогда наша валюта с более чем 150 за доллар укрепилась до менее 130, но точно так же вслед за рублем и на той же курсовой привязке.

Итак, суть привязки. Во-первых, это принципиально не фиксируемый, а “плавающий” курс что тенге, что рубля. Во-вторых, сколько-нибудь равновесное определение курсовых соотношений на основании спроса-предложения было возможно, и то только до июля этого года, до санкций против МВБ… лишь в Москве.

Дело в том, что внешний финансовый капитал зашел на пространство бывшего СССР только на Московской валютной бирже. В этом смысле та биржа была скорее не столько российской, сколько продолжением, допустим, Чикагской — задающими тон основными игроками на ней были международные фонды и другие внешние агенты.

Тогда как на валютных биржах всех других постсоветских государств в качестве продавцов-покупателей выступают почти исключительно местные резиденты, и такие торги не оказывают ровным счетом никакого влияния на курсовые соотношения за пределами данной страны и торговой площадки. К тому же и набор участников, и объём торгов несопоставимо малы даже в масштабах весьма небольших национальных экономик, чтобы доверять им столь важное для населения и экономических субъектов дело, как определение курса национальной валюты. Наконец, на наших валютных торгах задающими тон игроками являются не банки и другие частные субъекты, а Национальный банк и Минфин, непрерывно занимающиеся прямой-обратной конвертацией средств Национального фонда и ЕНПФ.

***

По всем таким причинам ежедневные туда-сюда плавания курса тенге, крайне увлекательные для финансовых спекулянтов и инсайдеров, есть лишь прикрытие долгосрочной курсовой стратегии, которая направлена исключительно на обесценивание местных денег: что рубля, что тенге.

Стратегия эта была вменена Центробанку России после 1993 года и нашему Нацбанку после 1996-го и с тех пор неуклонно исполняется. Достаточно напомнить августовский дефолт 1998 года: единственный в мировой истории отказ правительства суверенного государства рассчитываться по долгам не в иностранной, а в собственной валюте. Все потому, что рубль к тому времени стал уже внешне управляемым “русским долларом”, эмитируемым исключительно под валютный баланс и принципиально без кредитной и инвестиционной потенции.

Да, Центробанк РФ с тех пор всё-таки кредитует экономику, хотя и по чудовищным ставкам: сегодня, например, это 21 процент! Однако это подпитка не промышленности, а спекуляций на финансовом рынке, это работа фактически на чужого дядю.

Что же касается нашего Нацио­нального банка, то ещё с 2016 года к роли замыкающего обменника на валютном рынке он добавил роль… главного заемщика у коммерческих банков (с каждым годом все больше). На начало октября по привлеченным депозитам и проданным нотам он им был должен уже астрономические 6610 миллиардов тенге. Деньги для расчетов по таким своим долгам Национальный банк элементарно печатает, а благодаря базовой ставке в 14,25 процента это как минимум триллион тенге, обеспечивающий частные банки сверхдоходностью и выплескивающийся на рынок инфляцией.

***

Вообще, плавающий курс нередок в мире. Турция, например, при шокирующей инфляции у себя внутри использует падающую лиру для продвижения своего экспорта. К перио­дическим понижениям курса юаня во времена завоевания рынков США и Европы прибегала Компартия Китая, а до этого — Япония.

В нашем же случае стратегия неуклонного понижения курса местных денег работает на сырьевых экспортеров: это позволяет им экономить на внутренних расходах при одном и том же сбыте и валютной выручке. Других интересантов попросту нет: население и весь несырьевой бизнес при девальвации только теряют. В России экспорт энергоресурсов и другого стратегического сырья потихоньку перешел под контроль Кремля, что крайне раздражает авторов правил. У нас же Тенгиз, Карачаганак и Кашаган вообще в иностранной собственности.

Россия, вдрызг рассорившаяся с Западом, сохраняет одну прочную к нему привязку — это политика Центробанка. И сейчас эта привязка напряглась до предела: ставка в 21 процент — это перебор. Напрямую высказывают недовольство уже те бизнес-структуры, мнением которых Кремль пренебрегать не может.

Революция курсовой и денежно-кредитной политики в России, похоже, назревает. Но, по всей видимости, не слишком быстро — после развязок СВО. Во-первых, потому что это будет действительно революция со всеми её потрясениями, готовиться надо тщательно. Во-вторых, при всей блокирующей роли Центробанка он не главная угроза. Внешний платежный баланс РФ по-прежнему положителен, отток капиталов относительно невелик, внешняя задолженность в разы меньше, чем внешние активы, бюджет сбалансирован.

Короче, все как у нас, только… наоборот.

Причины, по которым рубль преодолел отметку 100, легко объяснимы, но трудно будет объяснить долготерпение российских властей, если рубль возьмёт курс на 120 и далее. В любом случае либо уже в 2025 году нам светит продолжение “плавания” тенге (но уже в отвязке от рубля!), либо уже сейчас надо начинать крепко думать о новой курсовой политике и новой связке.

Пётр СВОИК, фото Веры ОСТАНКОВОЙ, Алматы