Авторам “Секретных материалов”, задумай они снимать продолжение сериала, и придумывать ничего не надо. В Павлодаре для них полно готовых сюжетов. Например, про бывшего сотрудника КНБ, у которого, когда он находился в павлодарском СИЗО, вдруг взял да и появился сам по себе на теле загадочный шрам. Точь-в-точь как после удара ножом, которого там, в изоляторе, по мнению следствия и суда, и в помине не было.

Бывшего контрразведчика органов национальной безопасности Аяна НУРТАЗИНОВА (на снимке) осудили на 6 лет за служебный подлог и хищение со штрафстоянки двух “лексусов”.

В суде он утверждал, что письмо из спецслужбы в “Горкомхоз” (эта организация заведует штрафстоянкой), на основании которого, по версии следствия, Нуртазинову удалось “в сговоре с группой лиц” стащить автомобили, ему подбросили в служебный компьютер. Но Павлодарский областной суд на основе многочисленных свидетельских показаний не в пользу экс-капитана КНБ счел это утверждение бездоказательным. Хотя, будь я на месте судьи, мне даже из чисто профессионального любопытства стало бы интересно, чем думал целый контрразведчик (!), когда на служебном компьютере составлял документ, уличающий его в преступной деятельности.

Но мы сейчас не об этом — о здоровье подсудимого.

Нуртазинову не удалось убедить суд и в пытках, применявшихся к нему со стороны правоохранителей в ходе допроса, чтобы, по его словам, получить нужные им признательные показания. “Объективного подтверждения” этому заявлению представители Фемиды не нашли. Никого почему-то не смутил и не озадачил рубец в поясничной области Нуртазинова.

14 ноября 2019 года в ходе медицинского освидетельствования (в первой городской больнице Павлодара) сотрудника КНБ сразу после его задержания врач дала заключение: “На момент осмотра телесных повреждений нет”. А после осмотра поликлинического хирурга в октябре 2022 года в медкарточке пациента появилась запись: “В поясничной области справа визуализируется рубец размером 5 сантиметров”. Как и где он появился, если после задержания на тот момент ещё подозреваемый Нуртазинов “проживал” сначала в ИВС, а затем в СИЗО?

Вот что рассказал об этом сам Аян Нуртазинов (это заявление было подано в Казахстанское международное бюро по правам человека и приобщено к материалам дела):

“В СИЗО меня привезли 15 ноября 2019 года около одиннадцати часов вечера. Я оказался в небольшом помещении, куда свет проникал только из коридора. Дверь была приоткрыта. Я находился без наручников, в руках у меня был пакет с полотенцем. Через некоторое время зашел следователь, которого я узнал по голосу, по светлым волосам и телосложению. На матах он начал требовать с меня “признанку”. А потом ударил кулаком по лицу. Я ответил ударом на удар. После этого в комнату зашли ещё двое или трое сотрудников в гражданском. Завязалась драка. Когда следователь набросился на меня во второй раз, я схватил его за шею и хотел повалить. И в этот момент почувствовал несколько ударов острым предметом в правую поясничную область. Судя по холодному лезвию, это был нож.

Далее в комнату забежали ещё двое, но уже сотрудников СИЗО, которые с помощью дубинок повалили меня на пол. Один из них, сев мне на спину, скрутил руки назад, другой держал ноги. В таком положении следователь начал бить меня ногой по лицу, требуя, чтобы утром я дал ему “признанку” в создании ОПГ. Но и на этом избиение не закончилось. Меня приподняли, поставили на ноги, после чего я получил ударом кулака в живот. А потом начались удары дубинками. По шее, голове, плечам. Из носа у меня шла кровь, сильно кровоточила рана на по­яснице.

Наконец меня увели в камеру-одиночку, где я пробыл десять дней. Медицинскую помощь по факту колото-резаной раны мне никто не оказывал. А кровь все шла и шла. Я разорвал на несколько повязок свою футболку. На курсах выживания в КНБ нас учили обрабатывать кровоточащие и незаживающие телесные повреждения с помощью уринотерапии. Только благодаря этим навыкам мне удалось избежать воспаления и нагноения раны.

Первый раз медик заглянула ко мне через оконце для приёма пищи только через 20 дней после случившегося, когда я уже находился в общей камере и появились жалобы на сильное головокружение”.

Эксперт Сергей МОЛЧАНОВ, проводивший психиатрическое обследование Аяна Нуртазинова (к слову, в рамках Стамбульского протокола) на предмет того, склонен ли подозреваемый “к патологической лжи и фантазированию”, “обнаруживаются ли соответствия между официальными источниками данных и заявлением о пытках и жестоком обращении”, а также других обстоятельств (исследование велось в общей сложности по 11 пунктам), сделал однозначный вывод: пациент говорит правду. В своём заключении психотерапевт резюмировал: “Имеются все основания полагать, что к Аяну Нуртазинову применялись психологические и физические пытки, жестокое обращение во время нахождения его в здании павлодарского СИЗО (учреждение 63)”.

Но ни прокуратура, ни специализированный следственный суд в упор не видят состава преступления и отказывают адвокатам в ходатайстве о возбуждении уголовного дела по фактам пыток. На судебный акт первой инстанции именно по части пыток подана апелляция. Дело находится на рассмотрении.

К слову, это уже не первое заявление о негуманных методах общения павлодарских правоохранителей с задержанными. Но каждый раз появляется то кошка, которая вовсе не кошка, а зверь с железной лапой, наносящий удары так, как если бы человека били тупым предметом (см. “Ёшкин кот!”, “Время” от 30.3.2023 г.), то вот вообще что-то из серии паранормального, когда рубцы на теле возникают сами по себе. Хоть сериалы про казахских Скалли и Малдера снимай!

Ирина ВОЛКОВА, Павлодар