Самые распространенные в наше время кражи - это кражи мобильных телефонов. Ищет ли полиция похищенные гаджеты и есть ли шанс вернуть пропажу?

Первый раз наша семья понесла мобильную потерю лет десять назад. У дочки из портфеля, набитого под завязку учебниками, с самого дна увели телефон. Наверняка моё заявление в полицию по этому поводу уже изъела архивная пыль. С тех пор красть мобильники стали ещё чаще, особенно с учетом того, что крутые смартфоны превратились для молодежи в настоящий фетиш, цены на новые модели запредельные, а на вторичном рынке их легко можно продать.

Пострадавшие от краж гадают: найдут — не найдут? Писать (в смысле заявление в полицию) или не писать? Большинство относится к возможности получить свой телефон обратно крайне скептически. Я не знакома ни с одним человеком, которому бы нашли и вернули украденный телефон (хотя легенды о таких счастливчиках существуют). Тем не менее ещё в 2012 году со стороны МВД РК шел разговор о возможности создания базы данных IMEI-кодов мобильных телефонов, в которой предусмотрен чёрный список (список IMEI-кодов похищенных мобильных телефонов). Этот вопрос, по заявлению министра внутренних дел, прорабатывал тогда комитет связи и информации Министерства транспорта и коммуникаций РК.

Не прошло и двух лет, как комитет криминальной полиции МВД РК напомнил, что схема поиска украденных мобильных телефонов у правоохранительных органов есть. Правоохранители имеют возможность заблокировать мобильный телефон по постановлению следователя или дознавателя в рамках возбужденного уголовного дела. А уголовные дела, как пояснили полицейские, возбуждаются по фактам хищения сотовых телефонов вне зависимости от их стоимости. Это важный момент, поскольку ещё в 2010 году прокурорскими проверками выявлялись факты отказа в возбуждении уголовных дел по причине причинения незначительного ущерба. Не раскрывая всех методов оперативно-розыскной деятельности, полицейские все же признались, что через компанию сотовой связи могут не только отследить местонахождение похищенного телефона, но и определить круг лиц, с которым общается его новый владелец. В общем, могут, когда хотят. Другой вопрос — хотят ли?

Осенью прошлого года наша семья ещё раз убедилась в профессионализме карманников. Кража случилась в муниципальном автобусе 118-го маршрута в обеденное время при небольшом количестве пассажиров, причём некоторые из них даже наблюдали сам процесс кражи мобильника из сумочки моей дочери. Как только вор беспрепятственно покинул автобус на следующей остановке, очевидцы происходящего наконец-таки выдохнули: “Девушка, а у вас телефон украли!”

О карманниках я знаю много. Не в теории, а на практике. Ещё в начале 90-х вместе с теми, кто сейчас носит большие звезды и занимает хорошие посты, а когда-то были простыми операми, я выходила в рейды. С карманными кражами боролись не в милицейских кабинетах, а, что называется, “в поле” — на барахольных рядах, в городских автобусах. Тогда алматинская милиция всех карманников, а они всегда считались виртуозами своего ремесла, знала в лицо. Полагаю, нынешняя знает тоже. Но следователь, приехавший на домашний адрес после долгих телефонных препирательств с дежурной частью Ауэзовского УВД, выполнив рутинную работу по приёму заявления о краже, ничего не говоря о перспективах дела, удалился. На следующий день мои попытки узнать, кто именно занимается поиском мобильного устройства и как продвигаются дела, успехом не увенчались. Все данные мне в дежурной части телефоны (восемь номеров!) различных сотрудников, которые теоретически могли бы ответить на мои вопросы по поводу кражи, упорно молчали в круглосуточном режиме. Пришлось задавать вопрос районному полицейскому начальству: может быть, полицейские настолько заняты более важными криминальными расследованиями, что им некогда заниматься крадеными телефонами? Моё предположение районный бастык напрочь отверг. Мне сообщили, что дело о краже на контроле, подтвердив это наличием галочки в каком-то журнале. Более того, меня снабдили номером личного мобильного телефона одного из начальников отдела и наказом: звонить, если что.

“Если что” предоставилось через несколько недель, когда у моей дочери в автобусе того же 118-го маршрута украли планшет. Имея печальный опыт, прямо из автобуса дочь набрала “102”. Оператор, выяснив причину звонка и её местонахождение (салон автобуса), в выезде опергруппы на место отказала, сообщив, что надобно самой явиться в УВД Ауэзовского района и написать заявление, что и было незамедлительно сделано. На этом общение с полицией закончилось: мои звонки и сообщения попросту игнорировали.

В середине декабря 2015 года операторы сотовой связи и полицейские Алматы подписали-таки меморандум о сотрудничестве в плане блокировки краденых мобильных телефонов. Теперь действия обеих сторон, как сообщалось, совместны и согласованны. Разработана целая схема, не без участия прокуратуры, этого самого взаимодействия, что в конце концов должно свести на нет кражу мобильных, сделав это совершенно бессмысленным. Это вселяет некоторую надежду, но не могу отделаться от навязчивого вопроса: а что, простите, делалось до этого времени? Собирались заявления у потерпевших и отправлялись в архив? Помогут ли наконец скоординированные действия операторов сотовой связи и полицейских вернуть похищенный мобильный телефон — тоже большой вопрос.

А потому за сохранность своих мобильников в ответе мы, и только мы.

Наталья МОЖАРОВА, журналист