Когда в прошлом году в пограничном отделении “Шолдала” департамента пограничной службы Жамбылской области повесился солдат-срочник, я, как и многие, ошибочно подумала, что, может быть, парень был морально не готов к службе, не выдержал тяжести армейской жизни. Но когда адвокат заявил о том, что причиной смерти молодого парня могло быть сексуальное насилие, я ужаснулась. Много дней не спала после того, как узнала, что экспертиза обнаружила на одежде и во рту погибшего биоматериалы его сослуживцев. Что происходит с нашей армией?!

Как военнослужащая в отставке, я думаю, что в данном случае налицо отсутствие воинской дисциплины и невыполнение своих обязанностей как офицерами-воспитателями, так и командирами подразделений.

Для предотвращения подобных ситуаций при призыве должны работать психологи. Но в департаменте обороны на весь призыв, а это более 2 тысяч человек, работает один психолог. Вы думаете, он может нормально оценить психологическое состояние парней? Во всех воинских частях есть психологи. Их нужно прикомандировывать на помощь именно во время призыва.

За время службы я не слышала, чтобы наши психологи проходили курсы или тренинги. Каждый день появляется что-то новое, меняются требования, а военные психологи до сих пор никуда не выезжают и не обучаются. Почему на граж­данке психологи учатся, а военные — нет? Все у них трафаретно, ничего выявить не могут. Скажите, пожалуйста, есть ли хотя бы один случай, когда военный психолог смог предотвратить суицид в армии? Думаю, нет. Потому что работают они формально.

Раньше было требование: перед каждым заступлением в наряд психологи проводили тест на психологическое состояние заступающего суточного наряда. И все это делали формально, для галочки. По­этому я считаю, нужно углублять знания психологов, чтобы они повышали квалификацию, но при этом и ответственность повышать, спрашивать с них за моральный климат в подразделении.

Я ни в коем случае не хочу разнежить призывников. Понимаю, что есть семьи, где преобладает женское воспитание, бывают призывники, морально не готовые к армейской жизни. Но это не даёт права офицерам винить их в изнеженности. Если вы видите, что у вас такие солдаты, работайте с ними. Работать — не значит долбать их.

Я служила в дисциплинарном батальоне, куда отправляли после решения суда военнослужащих срочной службы и военного инс­титута за совершенные воинские преступления. Неуставные взаимоотношения были, драки страшные. По воинским нарушениям это были тяжелые статьи. Но это были крепкие, разумные парни, с которыми можно было работать. Может быть, сейчас молодые офицеры не так относятся к своей работе, как раньше? Помню, они днём и ночью находились в казармах. Я сама до двух-трех ночи сидела, чтобы обучить молодых офицеров учету личного состава. Сейчас, наверное, никто не хочет ни учить, ни обучаться.

Военные закрыты от гражданского общества. Но люди понимают, что армия содержится за счёт налогоплательщиков, и требуют открытости. Почему военные не отчитываются? Пусть хотя бы перед определенной группой людей. Например, у нас существуют общес­твенные советы. Почему бы при них не открыть группу, которая будет проверять воинские части? Включить туда мам военнослужащих, военных в отставке, общественников.

Нужно привлекать общественные институты, чтобы военнослужащие знали, к кому обращаться. Чтобы они не лезли в петлю. Даже если они не позвонят, у них будет уверенность, которая станет их греть. Например, погибший писал своей девушке: “Я здесь один”. Все его близкие были в Атырау.

А ведь это не единичный случай. В прошлом году именно на погранзаставах происходили чрезвычайные ситуации. Например, военнослужащий пограничной заставы “Андас батыр” Меркенского района был найден повешенным в горах. В апреле после избиения солдата-срочника на погранзаставе “Аспара” воинскую часть среди ночи покинули 23 солдата. В декабре солдат-срочник на погранзаставе в Жуалынском районе открыл огонь из АК-74, опустошив четыре обоймы. И это только общеизвестные факты.

Министерство обороны открещивается в связи с тем, что пограничные заставы подведомственны Комитету национальной безопасности. Те в свою очередь молчат в связи со спецификой службы. А тем временем молодежь продолжает умирать.

Вместе с группой общественников я ходила в акимат Жамбылской области. Нас перенаправили к руководству пограничной службы. Там с нами даже не захотели разговаривать. Именно поэтому считаю, что армия должна быть открытой и отчитываться перед обществом.

Жанат ЕСТАЕВА, старшина в отставке