Я давно изучаю проблему насилия в нашем обществе. В 2017 году произошла декриминализация бытового насилия. Побои и умышленное причинение лёгкого вреда здоровью членам семьи перестали быть уголовными преступлениями и превратились в административные проступки. Это привело к росту случаев, когда “семейные разборки”, как их часто называют представители правоохранительных органов, заканчиваются инвалидностью жерт­вы и даже её смертью.

Когда мы приводим эти факты представителям МВД в качестве аргумента в пользу криминализации бытового насилия, то нам, общественникам, отвечают: “Судимость отца повредит в будущем его детям. Ребёнку будет стыдно, что отец — уголовник”. Создается такое ощущение, что эти люди говорят не об обществе в целом, а о своих личных проблемах.

Если взять любой из произошедших за последние месяцы случаев насилия по отношению к женам и матерям, то мы видим, что общество, как правило, встает на их сторону и показывает абсолютное недоверие полиции. Одна из причин — подозрения в том, что не будет справедливого следствия, а виновное лицо не будет привлечено к соразмерному наказанию. При этом президент Казахстана с 2019 года уже пять раз давал поручения усилить меры по защите женщин и детей от бытового насилия. Но вместо реально эффективных мер в законодательство вводятся косметические изменения. Например, был арест для домашнего абьюзера два дня, а теперь будет пять.

Нам давно нужна реформа правоохранительных органов. После январских событий президент сообщил, что сотрудникам полиции будет повышена зарплата и усилят меры социальной защиты. Я согласна с этим. И считаю, что в казахстанской полиции не должно быть случайных людей, которые сами совершают преступления, сами бьют своих жен и детей. Поэтому я отправила в администрацию президента предложение о постепенной переаттестации сотрудников полиции в течение двух лет. Это позволит настоящим профессионалам остаться, а на место случайных людей принять новых сотрудников с незапятнанной репутацией.

Все ключевые позиции в органах правопорядка сегодня занимают мужчины. Научные исследования доказали, что если с сотрудниками полиции и судьями не проводить обучение по гендерному насилию и гендерному равенству, то мужчины, полицейские и судьи, нередко сочувствуют и правонарушителю, и пострадавшему, если это мужчина. В отношении же жертвы-женщины полицейские и судьи часто не проявляют ни доли эмпатии.

Противоречие и в том, что для мужа, регулярно и годами избивающего жену, наказание преду­смотрено лишь в виде письменного предупреждения или нескольких суток ареста. Этого недостаточно! Да, у нас есть уголовное наказание за истязания — систематические побои, но эта статья очень редко применяется на практике. А вот женщину, защищавшуюся от мужа и ударившую его ножом в рамках самообороны (ведь на кухне нож — это орудие труда, а не преступления), будут судить за покушение на убийство. В этих случаях полиция не вспоминает о праве на самозащиту, считая, что использование ножа против разъяренного агрессора — это уже превышение пределов необходимой обороны.

При этом наказание за бытовое насилие в виде всего лишь предупреждения распространяется согласно Кодексу об административных правонарушениях на бывших супругов, даже если супруги уже 10 лет не живут вместе. Насколько же нужно ненавидеть казахстанских женщин, чтобы разведенную женщину считать собственностью её бывшего супруга, которую он может в любой момент избить просто потому, что ему так захотелось!

За убийство мужа-абьюзера женщины получают большие сроки, и не всегда женщинам дают отсрочку от наказания при наличии малолетних детей. А для мужчин, убивших жену, дети становятся смягчающим обстоятельством.

Халида АЖИГУЛОВА, юрист по правам человека, доктор права PhD