Моя бабушка жила в России, в среднестатистическом областном центре с населением в шестьсот тысяч человек. Жила одна, в частном доме, в районе, который раньше считался промышленной окраиной города. Бабуля никогда не была одинокой и брошенной: в том же городе дочь — моя мама, взрослый внук (я на тот момент уже переехала в Казахстан), ещё и куча родственников. Её навещали, помогали, по врачам возили, но, несмотря на это, как только она начала сдавать и поняла, что больше не сможет обходиться без посторонней помощи, к ней регулярно стала приходить социальный работник — женщина, тоже уже немолодая. Она приносила пакеты с продуктами и лекарствами, которые заказывала бабушка, уборку делала, когда та просила, и оплачивала её счета.

Наверное, не все российские пенсионеры получили бы помощь, окажись они на месте моей бабушки. По федеральному закону претендовать на соцработника, так же как в Казахстане, могут не просто одиноко проживающие старики, а те, у кого нет близких родственников (детей в первую очередь) в этом же городе. А у моей бабушки дети, а значит, и помощники были. И её никто не бросал.

Истории в семьях бывают разные, и отношения, и обстоятельства тоже, чего законы почему-то не учитывают. Поэтому я считаю, что подход, когда социальную поддержку может получить любой пенсионер, который о ней просит (пусть даже у него есть близкие), единственно правильный. Видимо, так думали и в руководстве Кемеровской области, где все это и происходило и где действовали местные, отличные от федеральных, программы по соцзащите пенсионеров.

Почему моя бабушка хотела, чтобы к ней ходил соцработник, если продукты и лекарства ей могли приносить и родственники? Никогда не спрашивала её об этом, хотя, кажется, знаю ответ.

Часто мы забываем, что пожилой человек (если, конечно, у него не начались серьёзные изменения в психике) не перестает быть личностью со своим характером, привычками и желаниями. И он по-прежнему хочет оставаться хозяином своей жизни, быть независимым, пока и насколько это возможно, и оттягивает момент, когда окажется великовозрастным ребёнком на попечении собственных детей. Не знаю, права ли я. Пойму, когда сама буду (если буду, конечно) на этом месте.

Одну историю я запомнила особенно. Мы сидели в гостиной, бабуля угощала меня самыми вкусными на свете блинами и счастливая (внучка любимая издалека в гости приехала) про свои будни рассказывала. Я обратила внимание на тетрадь, что лежала на столе.

- Это журнал посещений, который Таня (та самая женщина-соцработник) ведёт. Хочешь посмотреть? — протягивает её мне.

Листаю. Перечислены дни и время, когда приходила соцработник. В столбик записано, что она сделала. Напротив некоторых услуг — их стоимость, небольшая совсем. Это меня не удивляет: знаю, что не все из них входят в перечень бесплатных. Но тут взгляд цепляется за строчку: “Разговор — 20 рублей” (сумма, может, и неточная, но помню, цифра была символической).

- Разговор? — недоумеваю.

- Да, — бабуля невозмутима. — Есть и такая услуга. Таня и так со мной обо всём болтает не за плату. А мне что, 20 рублей для человека жалко? Сама прошу, чтобы она и эту услугу в журнал записывала. Для меня ненакладно, а Таня больше заработает.

Тогда (тетрадку эту я держала в руках лет десять назад) мне показалось это странным. Я неуклюже перевела все в шутку. Теперь понимаю, что общение, даже обычный треп ни о чём, может, важнее авосек с продуктами, чистых ковров и посуды. Тогда мы даже посмеялись, а сейчас тоска за горло берет: не я была тем человеком, с кем в последние годы чаще других общался самый близкий мне человек. Так уж сложилось, прости…

У каждого пожилого человека должна быть возможность получить социальную поддержку: и у Ирины Алексеевны Савостиной, к которой я ходила на прошлой неделе, и ещё у тысяч пожилых людей, оказавшихся в похожем положении. И зависеть она должна в первую очередь от их желания, а не от наличия детей, денег или медицинских показателей.

После того как вышла статья о лидере движения пенсионеров “Поколение” (см. “Не думала, что конец моей жизни будет таким”, “Время” от 19.11.2020 г.), многие звонили и писали. Кто-то предлагал Ирине Алексеевне медицинскую помощь. Кто-то говорил, что готов купить и привезти ей продукты. Вы не остались равнодушными, спасибо вам!

Но старикам главное, чтобы эта поддержка была регулярной, и поэтому я пыталась достучаться до соц­служб. В акимате пообещали, что раз в неделю к Савостиной будет приходить помощник. Но что делать остальным людям преклонного возраста, о которых никогда не напишут журналисты?

Оксана АКУЛОВА, журналист