Взять, к примеру, определение паллиативной помощи. По стандартам ВОЗ, паллиативная помощь — это “улучшение качества жизни пациентов и членов их семей, оказавшихся перед лицом угрожающего жизни заболевания”. Как правило, эта цель достигается путём предупреждения и облегчения страданий благодаря раннему выявлению, тщательной оценке и купированию тягостных физических симптомов. Плюс за счёт оказания психосоциальной и духовной поддержки.

Что касается нового кодекса, то в нём паллиативная помощь — это, проще говоря, услуги. Медицинские и специальные, которые должны предоставляться социальными организациями.

И тут возникает множество воп­росов. Во-первых, паллиативную помощь невозможно представить без психолого-социального сопровождения, которое осуществляется именно медорганизациями, к тому же командой в составе врача, медсестры, психолога и социального работника, а также консультантов и волонтёров.

Во-вторых, в новом документе паллиативная помощь также представлена как специализированная забота только об умирающих больных в стационаре, хосписе, отделении сестринского ухода... Но ведь есть ещё и общая, или неспециализированная, паллиативная помощь, которую должны оказывать медицинские работники прежде всего в поликлиниках. Тем более что это отражено в материалах астанинской конференции по первичной медико-санитарной помощи, прошедшей под патронажем ВОЗ.

Мне понятно желание Минздрава найти оптимальные варианты для финансирования паллиативной помощи, но оно, на мой взгляд, не должно отражаться на её сути. Да и особых затрат паллиативная помощь в медорганизациях первичной медико-санитарной помощи, как правило, не требует. Ведь везде есть и психологи, и социальные работники.

Поэтому нужно было, на мой взгляд, в новом документе просто отразить уровни оказания паллиативной помощи, чтобы было ясно, кому помогает специальная мобильная бригада, а кто наблюдается своим врачом и медсестрой, которым помогают психолог и соцработник.

Ещё один спорный момент в уже принятом кодексе связан с вопросом доказательной медицины. Нигде в документе даже нет упоминания о её существовании, хотя во многих местах пишется об эффективности препаратов. И тут есть, на мой взгляд, большой подвох.

Новый кодекс теперь предлагает определять эту эффективность неким экспертам на основании данных, предоставленных фирмами, а не результатами объективных исследований в соответствии с международными требованиями. Вот где поле для коррупции!

Даже в разделах о рациональном использовании лекарственных средств и их этическом продвижении, которые неотъемлемо связаны с доказательной медициной, все упоминания о ней просто исчезли. При этом, упоминая о формулярной системе, авторы даже стесняются того, что она есть, и о таком большом достижении, как создание Казахстанского национального лекарственного формуляра, которым можно по праву гордиться, нет ни слова.

Такая двойственная позиция, считаю, теперь будет на руку производителям различных абсолютно бесполезных препаратов, которых на рынке более 60 процентов, а возможно, и больше. Однако не нужно забывать, что ситуация, когда больному не выписывают бесплатно какой-то препарат, которого нет в клиническом протоколе, но очень рекомендует врач, хоть он и не имеет никакой доказательной базы, подрывает ещё больше авторитет нашей медицины и дестабилизирует обстановку.

А ведь в кодексе написано, что “здоровье населения и обеспечение безопасными, качественными и эффективными лекарственными средствами относятся к факторам обеспечения национальной безопасности”.

Татьяна ОСТРЕЦОВА, директор ФОО “Ассоциация семейных врачей Казахстана в Актюбинской области”