У любого педагогического новшества или методики должно быть имя — учёный-педагог, который за этим стоит. Но в нашем случае это некий безымянный коллектив, может быть, и хороших учителей, но не учёных от педагогики. Как следствие, дилетантство во многих вопросах.

Я понимаю посыл: было желание сделать свою уникальную модель казахстанского образования. Мысль неплохая, но для этого нужен интеллектуальный ресурс, учёные из области педагогической науки, причём желательно не зависящие от МОН.

Я таких не знаю — все работают в системе и зависят от неё. Мне проще, потому что я не работаю на государство. Ещё в 2014 году я предупреждал о том, что получим в результате реформ, но Министерству образования не хотелось этого слышать.

Я же не могу молчать, так же, как не может молчать врач, который видит, что пациента лечат чересчур жесткими методами. И я хорошо понимаю, что реформаторы зашли настолько далеко, что оказались в тупике: идти дальше не получается и разворачиваться почти нереально. На месте министра образования я бы тоже не знал, что делать дальше.

Но, наверное, все же настало время, с одной стороны, чиновникам от образования прислушаться к общественности, с другой — общественности продолжать обсуждение этого вопроса.

Да, надо бухтеть! Просто если это делать буду я один, то буду выглядеть как некий вечно недовольный фрик.

Надо признать, что сегодня у нас нет авторов, которые могли бы создавать учебники хотя бы на уровне плохих советских, хотя таковых просто не было. Мы не видим качественных учебников, зато слышим массу дилетантов, пропихивающих нам прописные истины педагогической науки.

Чего стоит один термин “говорение” в обновлённой программе. Откуда взялось это слово? Есть “устная речь”, есть умение проговорить, а говорение — это не­грамотная калька с английского языка, как является неграмотной калькой и вся “обновленка”, так поспешно внедренная.

Не надо гнаться за самобытностью и уникальностью, надо искать качество. Все меняется на ходу, и в результате мы имеем то, что имеем. Вводится тестовая процентная система оценки, затем возвращается балльная система, затем учителям запрещают ставить плохие отметки, а затем рекомендуют не занижать. Об объективности такой системы говорить не приходится. Опять же, если бы спросили ученого из любой области науки, он бы сообщил прописную истину: чем сложнее процедура измерений, тем больше погрешностей она даст.

В результате можно сделать неожиданный вывод: реформа усилила социальное расслоение общества. Есть элитные школы, где за счёт дополнительных занятий, кружков, применения разных методик дети получают не только иные знания, но и иной уровень психического развития, это тоже прекрасно понимают педагоги-ученые.

Психическое развитие определяет зрелость человека, способность принимать решения, ставить цели и добиваться их. На развитие влияет количество и разнообразие видов деятельности, в которых задействован ребёнок. Если предположить, что элите очень важно, чтобы неэлита не развивалась, вот тогда все становится на свои места.

А ведь образование — это безопасность государства. Вот и подумайте, как назвать то, что диктатура одного направления парализовала всю систему. Диверсия? Дилетантство? Что-то ещё? И чем дальше, тем больше проблем у “обновленки”. Но дети не могут ждать, пока все ошибки будут исправлены.

Пока все происходящее хорошо лишь для одной категории — для репетиторов. Вот где оказался непочатый край работы! Если бы эта каста сложилась раньше, можно было бы реформу списать на заговор репетиторов. Многие учителя сейчас плохо преподают даже то, что могут, чтобы потом затащить к себе ребёнка на допзанятия. Получается парадокс: министерство борется с поборами в школе, декларирует бесплатное образование, но большая часть родителей рано или поздно приходит к репетиторам и платит.

Поэтому я говорю, что надо объединиться и говорить обо всех этих проблемах, надо обсуждать их, и рано или поздно количество перейдет в качество, нас услышат.

Фёдор ВАССЕРМАН, директор научного центра “Образовательный технопарк”