Какие у этого термина есть измерения, кроме географического?

Экономическое? Когда-то оно было. В 90-е годы прошлого века был создан Центрально-азиатский союз (1994-1998 гг.), куда со временем вошли все страны, кроме Туркменистана. Он был преобразован в Центрально-азиатское Экономическое сообщество (ЦАЭС, 1998-2001 гг.).

Тогда были планы по созданию единого экономического пространства, интеграционные институты различного уровня, межгосударственные соглашения.

Однако в 2001 году сами страны-участницы признали этот интеграционный процесс не просто неэффективным, а фактически бессмысленным. ЦАЭС было преобразовано в Организацию«Центрально-азиатское сотрудничество», которая в 2005 году растворилось в ЕврАзЭС.

Сегодня у стран Центральной Азии никаких собственных институтов и программ регионального сотрудничества нет.

Если быть точным, естьМеждународный фонд спасения Арала (МФСА), а также Программа бассейна Аральского моря. Хотел было поставить запятую и продолжить «которые объединяют все государства Центральной Азии», но остановился. Никого этот фон и программа не объединяют. Внутрирегиональное сотрудничество почти на нуле. Все пять стран-участниц увлеченно развивают и наращивают сотрудничество международными донорами и институтами ООН, решая свои финансовые и имиджевые задачи.

Политическое измерение? У наших стран нет общего подхода к внешнеполитическим вопросам – ни к региональным, ни к глобальным.

При этом Центральная Азия периодически выступает как коллективный субъект геоэкономических и геополитических процессов. Например, 21 августа в Астане состоялась очередная встреча высокого уровня в формате «С5+1», то есть Центральная Азия + США. 15 мая прошла встреча в формате «ЕС – Центральная Азия». А ещё в таком же формате проходят встречи с Индией, Японией, Южной Кореей.

Но у всех этих стран есть единая стратегия в отношении Центральной Азии – иногда формально оформленная, как у Евросоюза или США, иногда неформальная. А вот у наших пяти стран такой стратегии нет. Нет единой стратегии Центральной Азии в отношении Европы. Нет центральноазиатского видения развития транспортных коридоров или экспортных трубопроводов.

Китай выдвинул инициативу Экономического пояса Шелкового пути (сегодня называется Инициатива пояса и пути). Все наши страны видят в ней как угрозы (пресловутая долговая яма), так и возможности (масштабные инвестиции в инфраструктуру и кредиты без лишних вопросов).Однако никаких попыток выработать единый подход к сотрудничеству с Китаем у наших стран не наблюдается.

Почему у нас стран не получилась интеграция – на эту тему было сказано и написано много. В целом, все факторы, которые привели к провалу интеграционного проекта в Центральной Азии, были подробно разобраны. И экономического фундамента для этой интеграции не было, и все торговые партнёры лежат за пределами региона, и геополитическая обстановка менялась. Все это правда. Но попробуем взглянуть на ситуацию иначе: могла ли быть успешно реализована в наших краях европейская интеграционная модель?

Наши страны не скрывали, что мы копируем опыт Европы. Евросоюз был нашим ориентиром, а упоминания о союзе угля и стали как основе основ звучали рефреном в выступлениях как политиков, так и экспертов. Мол, в основе всего лежит экономика, а политика ни к чему, кроме Советского Союза, не приведет. А нового СССР никто не хотел (никто в руководстве наших стран). Однако у Европы, в отличие от нас, были развитые и прочные торгово-экономические связи, зато суверенитет не был для неё сверхценностью, его европейцы с легкостью приносили в жертву — нет, не экономической выгоде даже, а самой идее единства. Не было у европейцев постколониального синдрома, они сами на момент запуска евроинтеграции свои колонии имели.

Но если не европейская модель, то какая? Ответ очевиден, поскольку успешных интеграционных проектов в современном мире только два – европейский и восточноазиатский.

АСЕАН – Ассоциация стран Юго-Восточной Азии объединила государства, которые, в сущности были, да и остаются очень похожими на нас. Они ещё недавно были колониями, поэтому очень дорожили своим суверенитетом.

При этом у них были неурегулированные пограничные споры. Порой между ними вспыхивали вооруженный конфликты.

У них были однотипные (сырьевые) экономики со схожей структурой экспорта. Поэтому они видели друг в друге конкурентов, а не партнёров. Кроме того, они заметно различались по уровню экономического развития и зависели от торговли с внерегиональными партнёрами.

Поэтому интеграция в АСЕАН базировалась на таких принципах, как взаимное уважение независимости, суверенитета, равенства и национальной самобытности; право каждого государства на самостоятельность; невмешательство во внутренние дела друг друга; урегулирование противоречий мирным путем; воздержание от применения силы или угрозы силой.

Про экономическую интеграцию тоже говорили немало, но в первые 25 (двадцать пять!) лет дальше разговоров дело не шло. Лишь в 1992 годубыла поставлена задача формирования Зоны свободной торговли, которая предполагала снижение ставок таможенных пошлин, снятие нетарифных ограничений, либерализацию торговли услугами. К более глубокой экономической интеграции (создание таможенного союза, единого экономического пространства и пр.) АСЕАН пока не намерена переходить.

Никаких наднациональных институтов в АСЕАН создавать не стали. Многочисленные стратегии, инициативы и другие концептуальные документы, принимаемые АСЕАН, направлены в первую очередь не на достижение конкретных показателей (обычно такие документы их не содержат), а на формирование корпуса норм, принципов и правил, формирующих и укрепляющих региональную идентичность.

Гораздо больше внимания уделялось вопросам безопасности. Опасаясь быть втянутыми в геополитическое противостояние между США, СССР и Китаем, они стали создавать институты региональной безопасности на основе собственных интересов, норм и правил.

Они начали с Декларация о создании зоны мира, свободы и нейтралитета в ЮВА(принята в 1971 году). В 1995 году был подписан Договор о зоне, свободной от ядерного оружия. Эти документы не смогли ни обеспечить мир, ни закрыть регион для ядерного оружия. Однако они сформулировали общие принципы и подходы государств во внешней политике.

При этом страны Юго-Восточной Азии постепенно расширяли формат регионального сотрудничества, подключив к нему в качестве партнёров по диалогу сначала государства Северо-Восточной Азии — Китай, Южную Корею и Японию(АСЕАН+3), затем Австралию, Новую Зеландию и Индию (АСЕАН+6), затем США и Россию.

К настоящему времени АСЕАН сформировала региональную систему кооперативной безопасности из трёх диалоговых площадок: Региональный форум АСЕАН (участвуют 26 государств и Евросоюз в качестве коллективного члена), Восточноазиатский саммит (18 стран-участниц, включая Россию и США), Совещание министров обороны АСЕАН плюс (18 стран-участниц). Плюс к этому действует диалоговая площадка Азия-Европа (АСЕМ), у истоков которой стояли АСЕАН и ЕС.

Таким образом, страны Юго-Восточной Азии за 50 лет прошли путь от деклараций о праве решать вопросы региональной безопасности самостоятельно, независимо от «великих держав», до включения всех региональных и глобальных игроков в созданную вокруг АСЕАН систему кооперативной безопасности АТР.

Стоит отметить, что все эти диалоговые площадки не смогли разрешить конфликты ни между самими членами Ассоциации, ни между другими внерегиональнымиучастниками. Но избежать эскалации этих конфликтов они, безусловно, помогли.

Сотрудничество в борьбе с внутрирегиональными угрозами во многом также застряло на уровне деклараций, поэтому ЮВА остается регионом, где активно действуют многочисленные террористические группировки, связывающие себя с ИГИЛ. А в этом году регион заслужил сомнительную славу мирового центра по производству метамфетаминов (по данным Управления ООН по наркотикам и преступности, ежегодный доход от торговли ими составляет около 61 млрд. долл.).

То, чему создатели АСЕАН уделяли первостепенное внимание, и в чем они добились несомненных успехов, было конструирование региональной идентичности.

Задача была непростой. У стран и народов региона различий было много, а сходств мало.

Во-первых, они говорили на разных языках.

Во-вторых, исповедовали разные религии (буддизм двух направлений, ислам и христианство).

В-третьих, даже колониальное прошлое их не объединяло, поскольку они были колониями разных стран с разной политической культурой.

Наконец, с точки зрения государственного устройства в Ассоциацию входят монархии (причём разных типов — теократические, выборные и наследственные), а также республики (президентские, парламентские и однопартийные социалистические).

Кроме того, члены АСЕАН различаются по площади, численности населения, размеру экономики и доходам на душу населения.

Поскольку естественные предпосылки для общерегиональной идентичности отсутствовали, она стала целенаправленно конструироваться политиками на основе наднациональных ценностей, целей и этических норм.

Их стали называть «азиатские ценности», во многом по аналогии с европейскими ценностями, уже провозглашенными к тому времени идеологами европейской интеграции.

Азиатские ценности включают в себя отрицание индивидуализма, признание ценности семьи, образования, трудолюбие, бережливость, делегирование государству полномочий по поддержанию общественной морали и контролю над СМИ, совместную заинтересованность граждан и государства в развитии и процветании страны.

Основной вектор развития АСЕАН задан формулой «Одно видение, одна идентичность, одно сообщество».

Общая асеановская идентичность позволяет успешно решать вопросы региональной безопасности даже при низком уровне экономической взаимозависимости и существенных различиях в политической сфере.

Нетрудно заметить, что у стран Центральной Азии предпосылок для формирования региональной идентичности, запуска диалога по вопросам региональной безопасности, принятия инициатив в экономической сфере намного больше, чем у стран Юго-Восточной Азии.

Если мы не выдвинем своих правил для сотрудничества по всем этим направлениям, нам эти правила предложат, а затем и навяжут другие. Например, Европейский Союз открыто заявляет, что со странами Азии (в том числе и Центральной) он будет сотрудничать, основываясь на европейских ценностях. И здесь стоит задуматься.

С чего же начать? Прежде всего, со смены парадигмы. Хватит ориентироваться во всем только на Европу. Суверенитет превыше всего. Интеграция – это длительный процесс, а не цель. Постоянный диалог и регулярные встречи на различных уровнях важнее, чем формальные межправсоглашения и заявления.

Именно запуск и всестороннее поддержание такого диалога и должно стать настоящей целью встречи лидеров стран Центральной Азии. И для этого сегодня имеются все условия – исторические, политические, экономические. Время Центральной Азии настало.

Николай Кузьмин, политолог