Всю свою профессиональную жизнь я занимаюсь уголовным процессом. Защитил кандидатскую по этой специальности, почти двадцать лет работаю адвокатом по уголовным делам. Опыт показывает, что существуют две картины мира для тех, кто причастен к уголовному правосудию: одна в чиновничьей статистике, и вторая – в сознании простых граждан, волею судьбы вовлеченных в производство по уголовным делам.

В первой картине мира – бодрые отчеты о борьбе с преступностью и сокращении тюремного населения. Во второй – довольно часто: страх, несправедливость и безысходность.

Законы наши, по содержанию своему как бы гуманные и разумные, в руках порой недобросовестных, иногда невежественных и равнодушных правоприменителей превращаются в средства подавления прав, свобод человека и репрессий.

Например, как выглядит у нас, безусловно необходимая для любого общества борьба с организованной преступностью? Конечно, никто не хочет, чтобы банды гангстеров стреляли друг друга на улицах наших городов и облагали данью добропорядочных граждан. С этой целью придуманы особые правила, по которым и наказание за такую деятельность более суровое и порядок судопроизводства жестче.

Но когда эти репрессивные полномочия применяются не по назначению, попирается не только справедливость, но здравый смысл и нравственная основа уголовного правосудия. Карательные полномочия в системах, не ограниченных независимым судом, становятся угрозой не только отдельным гражданам, но и всему обществу.

Жизнь состоит из реальных событий и судеб конкретных людей. Предприниматель Алмаз КУЖАГАЛИЕВ – коммерческий директор ТОО «Актобенефтепереработка», был приговорен к 19 годам лишения свободы по обвинению в незаконном обороте нефти в составе транснациональной организованной преступной группы.

Якобы существовавшая «транснациональная группа» состояла из партнёра Кужагалиева по бизнесу, главного технолога завода, сотрудника отдела маркетинга завода и работника аналогичного предприятия в Киргизии. До того как определиться окончательно с составом группы, творческие следователи то включали его в преступные объединения, причастность к которым сами не смогли доказать, то вовсе снимали с него эти подозрения.

В прекрасном фильме «Место встречи изменить нельзя» Володя Шарапов говорит: «Мне Фокс ещё третьего дня сказал – нет у них на тебя нечего. Иначе давно очными ставками бы замордовали». Между Кужагалиевым и членами его «транснациональной преступной группы» не было проведено ни одной очной ставки. Глеб Жеглов и следователь Панков нервно курят в сторонке.

Лишь под занавес расследования обвинение в организованной преступности было предъявлено в его окончательном, сильно отличном от первоначального виде. В его основу положено утверждение о том, что указанные лица часто созванивались по телефону и обменивались письмами по электронной почте.

Ещё из классических учебников уголовного права известно, что самым характерным признаком организованной преступной группы является создание её с одной главной целью — неоднократного совершения именно криминальных деяний. Другим признаком такой группы является устойчивость – то есть единство членства и деятельности участников группы, основанное на желании долговременно, постоянно совершать именно преступления, а не какие-то иные поступки.

Если не принимать эти условия к сведению и руководствоваться другой более расширительной логикой, то можно многие правонарушения с участием двух и более человек грести под эту жуткую гребенку и дойти в этом до полного абсурда: например, драку на свадьбе между одноклассниками жениха и братьями невесты тоже признать формой организованной преступности. А затем впаять всем участникам потасовки по десять лет лишения свободы за ушибы, синяки и битую посуду.

Подобно тому, как в сталинские годы из сотрудников одного учреждения легко лепили контрреволюционную организацию, так и нынче при особом желании из сотрудников одного предприятия и его контрагентов, а возможно из членов одной семьи обвинители могут придумать организованную преступную группу. Убежден, что практика обвинения по делам об организованной преступности подлежит кардинальному пересмотру, особенно по делам, связанным с бизнесом, экономикой и государственной службой.

В деле Кужагалиева, по нашему глубокому убеждению, обычная предпринимательская деятельность — вполне легальный оборот нефти и нефтепродуктов были представлены в виде взаимоотношений внутри криминальной группы. Почему такая несправедливость возможна? В чем главная причина этого произвола?

Дело в том, что в нашей стране нет настоящего уголовного правосудия, ибо его не бывает там, где нет независимого суда. Наши суды фактически формируются исполнительной властью и в действительности срослись с ней. В уголовном судопроизводстве эта «смычка» органов уголовного преследования и судей видна невооруженным взглядом.

В качестве одного из доказательств можно было бы привести невозможную для большинства свободных демократических стран статистику оправдательных приговоров. Но её в последние два года стараются причесать до какого-то приемлемого уровня, поскольку раньше число оправдательных приговоров по делам публичного, то есть поддерживаемого прокурором от имени государства обвинения исчислялось жалкими десятыми долями процента. Однако, судьи не должны выносить оправдательные приговоры только потому, что им это разрешили. Судьи должны делать это руководствуясь совестью и законом, исходя из конкретных обстоятельств каждого дела, и принимать такие решения свободно без оглядки на статистику, вышестоящую инстанцию или кого-то ещё.

До сих пор, абсолютное большинство оправдательных приговоров опротестовывается, многие – отменяются. Особенно те, что вынесены судом присяжных. А этот единственный по-настоящему независимый суд влачит жалкое существование, рассматривая в год несколько десятков дел. При этом через суды проходят десятки тысяч уголовных дел.

Защитники продолжают в большинстве случаев оставаться лишь декорацией в репрессивном, по сути, уголовном процессе. В решениях судов многие из доводов адвокатов или представленных ими доказательств просто игнорируются. На нарушения прав человека и фундаментальных принципов справедливого правосудия довольно часто закрывают глаза. Сами адвокаты не защищены от давления со стороны государства, некоторые из них настолько забыли о достоинстве своей профессии, что готовы травить коллег, позволяющих себе дискутировать о соблюдении Конституции. Настоящая справедливость порой вовсе не хозяйка в храмах правосудия.

Это не голословное утверждение. Пусть тот, кто с ним не согласен, ответит мне: почему абсолютное большинство решений Комитета ООН по правам человека и Комитета ООН против пыток, вынесенные против Казахстана в связи с нарушениями статьи 14 Международного Пакта о гражданских и политических правах, до сих пор не исполнены нашей страной? Эта статья посвящена принципам справедливого правосудия и правам человека в уголовном процессе.

Кстати, напомню, что ООН – эта та организация, где довольно долго работал наш нынешний Президент.

Нынче Верховный суд пытается «вручную» выправить годами укоренившуюся на местах инквизиционную практику. Большие надежды вселяют действия первого за всю историю нашей судебной системы по-настоящему гуманистически настроенного Председателя Верховного Суда. Но, иногда, к большому сожалению, эти попытки что-то изменить выглядят как проповеди миссионера перед племенем критически настроенных к его словам аборигенов.

Мало увещеваний и кадровых чисток. Нужно усиление независимости судебной власти за счёт расширения подсудности суда присяжных, введения выборности судей и демонтажа бюрократических механизмов, ограничивающих их свободу.

Справедливое правосудие – это не пустой звук. Нельзя превращать судей в солдат исполнительной власти, так как на самом деле это дестабилизирует всю систему государства.

Независимый и честный суд – основа благополучия и процветания каждой нации. Ибо он не только гарантия политических прав человека, но и механизм защиты права собственности – основы любой нормальной экономики. Если право владеть, пользоваться и распоряжаться тем, что тебе принадлежит, не защищено судом, а зависит от воли сеньора или покровителя, это весьма зыбкое право, поскольку в этом случае оно ограничено лишь человеческим веком, но не охраняется незыблемым институтом, способным делать своё дело столетиями.

Создание и развитие этого института – вот настоящий транзит власти и гарантия стабильности. Очевидно, что нет будущего там, где ломают судьбы людей так, как это произошло с Кужагалиевым и его коллегами. В уголовном правосудии не бывает чужой беды, ибо если нет законности и уважения к правам человека, то такая беда может постучаться в дом каждого.

Данияр КАНАФИН, адвокат