Я родился в 1981 году в Ташкенте. С детства вслед за мамой хотел стать врачом. Был призером химических олимпиад, увлекался техническими науками, а вот гуманитарные предметы не любил, с языками вообще было плохо. Но когда учился в медицинском институте, плотно взялся за них.

Английский — понятно почему: вся передовая научная литература издается на нём, к тому же очень хотелось работать в иностранной клинике. Узбекский — 90 процентов моих пациентов были коренными жителями Узбекистана, и мне, чтобы правильно ставить диагнозы и стать вос­требованным врачом, нужно было говорить на одном с ними языке.

В Астану я перебрался в 2010 году. О Казахстане к тому моменту знал только то, что здесь живут казахи. О том, что тут существует какая-то языковая проблема, и не подозревал. Но неожиданно для себя оказался в городе, где, оказывается, есть немало людей, не знающих родного языка. Для меня это был нонсенс, потому что в Узбекистане не встречал ни одного узбека, не владеющего узбекским.

Это я говорю не в укор, но это надо принять как факт. Как человек, интересующийся языковой проблемой, я знал, что она изначально была историко-политической. Первопричина этому — доминирование на пост­советском пространстве русского языка. Казахстан пострадал из-за этого больше всех, потому что его ближайший сосед — Россия.

Ведь почему я быстро выучил узбекский? Потому что заставил себя проникнуться духом того народа, среди которого жил. Приехал в Казахстан — и было то же самое: стал интересоваться культурой, историей, бытом казахов, и язык пошел как по маслу.

Русскоязычный казах популяризатор государственного языка Канат ТАСИБЕКОВ проделал тот же путь. Но ему было легче, потому что для него это был зов души и крови. А такие, как я, люди без национальности. Мы и не корейцы, и не русские, и не казахи, но, проживая на этой земле, должны стать в какой-то степени своими. Сейчас мне хорошо и приятно становиться казахом, хотя совсем недавно я был узбеком.

До 2013 года я работал в больнице управделами президента Казахстана, по ходу дела практиковал переводческую деятельность в медицинской сфере. Потом потихоньку открыл лингвистический центр, где, глубоко подсев на изучение казахского языка, стал разрабатывать свою методику его изучения.

Хочу сказать всем, что казахский язык технически прост (грамматика тюркской языковой группы, я считаю, является одной из самых логичных и понятных), но почему-то упорно насаждается другая мысль: он настолько сложен и обширен по своему словарному запасу, что его невозможно выучить. Да, лексика казахского языка действительно чрезвычайно богата. Из-за этого мне никак не удается дочитать до конца “Абай жолы” Мухтара

АУЭЗОВА: в эпопее казахской жизни чрезвычайно много уже вышедших из активного употребления речевых оборотов, неведомых даже самим казахам. Однако не нужно на каждом углу повторять, что в казахском языке из-за его богатства можно утонуть. Лучше будет почаще напоминать о том, что грамматика этого языка чрезвычайно проста.

Другая проблема, волнующая меня: казахстанское общество разделилось на две части — русскоговорящих и казахскоговорящих. Первые считаются нагыз, или таза-казахами, а русскоговорящие — шала-казахами. Но извините, тогда кем же буду я — кореец, говорящий на казахском? Какой я — чистый или нечистый? И как называть тогда кызылординских русских или корейцев, ни в чем не уступающих нагыз-казахам в знании государственного языка?

Я к тому, что это нездоровый процесс — называть одних настоящими, а других — половинчатыми представителями своей нации. Когда русскоязычный казах пытается заговорить на родном языке, то натыкается почему-то на сопротивление и неприязнь со стороны исконных, скажем так, носителей языка. Глубоко уязвленный, он говорит после этого, что обойдется без казахского, ему и с русским языком живется неплохо.

Вот за что я уважаю Каната Тасибекова? Будучи русскоязычным, он сумел уже в очень зрелом возрасте выучить родной язык так, что напи­сал серию учебных пособий под общим названием “Ситуативный казахский”. Некоторые упрекают Каната-ага за то, что он пишет на русском, а он им отвечает, что делает это ради того, чтобы помочь русскоязычным казахам быстрее овладеть родным языком.

Итак, главный пункт моего языкового кредо — изучение казахского языка нужно облегчить, создав такую методику, которая объясняла бы его с точки зрения русского языка.

Меня, советского парня, при­учили с детства приносить какую-то пользу обществу. Когда работал в больнице управделами президента гастроэнтерологом, то врачевал желудки, теперь — через языки — души людей.

Я, конечно, не политик, но мне кажется, что язык граждан Казах­стана сейчас никак не объединяет, хотя духовное возрождение любой нации, о котором говорят с высоких трибун, начинается с единства.

Владислав ТЕН, житель Астаны