Нашумевшая история с граффити кобыза на месте бывшего трамвайного депо напомнила мне другую правду жизни.

Много лет нештатным художником нашего отделения был некий Палыч, живший по соседству с больницей. При каких обстоятельствах наша заведующая обнаружила его дарование, неизвестно, но много лет он рисовал только нам.

“Если про него прознают другие, потом его не дозовешься”, — говорила Раиса Алексеевна.

“Человек человеку, то есть отделение отделению — друг, товарищ и брат! Нехорошо из-за своей выгоды лишать человека возможности творить и заработать лишний рубль”, — возражала я тогда.

А потом, уже в мою бытность заведующей, когда пароли и явки были рассекречены мною, все так и случилось. Палыч стал нужен всей нашей больнице, потом двум другим диспансерам рядом, и мы не могли уже дозваться его.

Раиса Алексеевна эксклюзивное право на Палыча берегла. Никому о нём не распространялась и пыталась как можно меньше допускать его на нашу территорию. При необходимости мы сами относили ему заказ в виде напечатанных текстов. Рисунки Палыч придумывал сам. Только однажды он пририсовал к туловищу платяной вши не то количество ножек, которым она обладает в природе. Других художественных оплошностей не было.

Палыч хоть и довольно поздно включился в это дело, но относился к нему со всей ответственностью и творческим подходом. Это с виду кажется: ну что там малевать? А на самом деле, если, к примеру, человек в летний сезон моет руки и овощи, то он живой, бодрый и счастливый, и это одна картинка. А если не моет, то человек может стать уже не таким полным жизни, и это уже совсем другое изображение. Или возьмём венерические недуги. Тут контраст ещё сильнее. Соответственно, есть где разгуляться фантазии.

Причём мы сразу видели, было у Палыча настроение или нет. Когда не было, Палыч выдавал сплошной реализм. К примеру, в том же санбюллетене о венерических заболеваниях мог детально изобразить мужской детородный орган во всем великолепии высыпаний. Нате — получайте! Нет ничего постыдного в том, что естественно.

Когда Палыч был в духе, тогда от него приходили более абстрактные творения. Весёлые человеческие органы и микробы на ножках. Или, наоборот, что-нибудь трагическое — на вечную тему жизни и смерти. Какие-нибудь изображения скелетов, не сумевших своевременно отказаться от разрушительных пороков.

Однажды мы готовились к смотру отделений к Дню медика. В тот год призом был холодильник. А холодильник нам нужен был позарез. Наш, в котором хранились вакцины, практически не работал, и нас за это регулярно штрафовали.

В надежде выиграть смотр мы своими силами меняли шторы, латали и красили линолеум. Остальные отделения тоже меняли, латали и красили. Для победы требовалось что-то ещё.

Тогда внимание Раисы Алексеевны обратилось на безымянный стенд перед отделением, на котором висели информация о часах свиданий и список продуктов, которые можно передавать. Ей показалось, что если мы дадим этому стенду красивое название “Анонс”, то этот несущественный на первый взгляд нюанс может стать решающим в успехе борьбы за вожделенный холодильник...

Ну, хозяин — барин. Послали к Палычу санитара. Писать ничего не стали. Текста нет, один заголовок. Только размер шрифта передали. “Если место останется, пусть Палыч какую-нибудь символику пририсует”, — сказала Раиса Алексеевна.

Санитар — бегом туда, бегом обратно: было наказано сильно не рассиживаться. Смотр же на носу! Вернувшись, он сказал, что Палыч насчет символики подумает. Тема, мол, деликатная.

Мы плечами пожали, что там такого деликатного, но значения не придали. На следующий день санитар приносит от Палыча готовый заголовок в виде свернутого рулона. Раиса Алексеевна его даже не разворачивает и велит санитару скорее прибить заголовок к стенду.

Тот прибивает, и его ничего не смущает. Вроде грамотный был, но какой-то индифферентный.

В это время мне звонят из поликлиники. Я тогда ещё вела детский приём, но постоянно в поликлинике не сидела. Когда надо было, они сами меня вызывали.

Я бегом туда, чтобы пациенты не заждались. Обратно иду уже спокойно, и вдруг на стенде, где должен был быть наш прекрасный “АНОНС”, вижу… огромными буквами, черным по белому заголовок “АНУС!”. Для большего эффекта ещё тень имеется. От этого заголовок выглядит объёмным, выпирает и просто бросается в глаза. И восклицательный знак почему-то. И рядом какая-то загогулина. Вглядываюсь. А это изображение этого самого деликатного места. И не какая-нибудь глубоко символичная фигура, полная скрытого смысла. Нет. Все предельно ясно и реалистично. Значит, не в духе был Палыч. Вот и выдал правду жизни.

Холодильник нам в тот год не достался.

Кемен БАЙЖАРАСОВА, врач, писатель, Алматы