“Срочно приезжайте, Алишеру стало плохо!” — позвонила классный руководитель моего сына. Утром он ушел в школу совершенно здоровым, а теперь жалуется на боли в животе. Пока прорывалась к ребёнку через все алматинские пробки, вспомнила о знакомом докторе, но он лечит взрослых! Позвонила. Он отреагировал мгновенно: “Вези сына в первую детскую, там отделение экстренной хирургии!” Нас встречает приятель моего знакомого доктора — хирург. Ребёнка тут же обследуют, берут анализ крови, ставят капельницу, у него начинается рвота…

- Диагноз пока поставить не можем. Оставляем мальчика в больнице! — говорит врач.

На следующий день Алишеру стало лучше, боли прошли. Утром я спокойно поехала на семинар для адвокатов, распланировала встречи. Но тут неожиданно проснулся материнский инстинкт. Отменила все мероприятия и помчалась к сыну. Он лежит на кровати, белый как мел. “Можешь встать?” — спрашиваю. “Могу”, — отвечает и отбрасывает одеяло. А там… Вот если бы двухлетний ребёнок испачкал простыни, то это нормально, но чтобы 10-летний! Я побежала к врачам. Дежурный хирург, надо отдать ему должное, пришел быстро: аппендицит, нужна срочная операция, вот у нас есть такой метод, но будет шрам, есть ещё вот такой, но это сложнее…

И тут я понимаю, что этот доктор, стоя над моим сыном, как бы намекает: мамаша, у вас денег на что хватит? Торгуется со мной! Я снова звоню своему знакомому врачу: дай телефон того хирурга, что нас встречал два дня назад! Он дома, отдыхает после смены. Сажусь за руль, еду за ним…

Обычно аппендицит вырезают 30-40 минут. Моего мальчика оперировали около двух часов. В выписке указан точный диагноз, а суть проста: ещё чуть-чуть — и все…

В реанимации сын пролежал один день, а потом вернулся в ту же палату, где кроме нас мамочка в хиджабе с 8-месячным малышом и ещё один ребёнок. Я добилась, чтобы мне разрешили проводить в больнице больше времени. Оставить мальчика одного я не могла.

Ох и насмотрелась я на эти больничные нравы! Малыш из нашей палаты надрывается, не спит. Не могу понять почему. Мамочка его молчит, на контакт не идёт. Присмотрелась — да он же голодный! Молока у неё почти нет. Спрашиваю почему — не отвечает. Вижу, приносят ей еду — половину порции супа, половину второго.

- Почему не кормите нормально, у неё уже молока нет! — возмущаюсь.

- Нормально кормим, это норма на человека! — огрызается санитарка.

Вечером выхожу поздно, а у ворот маячит знакомая фигура той же санитарки с двумя прозрачными пакетами. Там хлеб, мясо, в баночках тот самый суп. И парень заботливо бежит навстречу, чтобы маме помочь с тяжелыми сумками…

И каждый день, пока сын восстанавливается после операции, у нас столкновения с медсестрами. Забегаю в палату, мамаше с малышом отдаю манты, бегу успокаивать мальчика из нашей палаты — плачет, не видел родителей несколько дней. Заглядывает малыш со сломанной рукой из палаты напротив — у него соседи гораздо старше, обижают. А где медсестры в это время? Где дежурный педиатр? Есть ли в отделении психолог, чтобы объяснять самым маленьким, что мама его не бросила, просто она на работе и не может приехать…

А последней каплей стала... капельница. Медсестра поставила сыну систему и ушла. Жидкость заканчивается — медсестры нет. Мамочка из нашей палаты оставляет своего малыша на кровати, обкладывает его подушками и бежит искать медработника. В одну палату заглянула — нет её. В другой тоже. Слышит смех — сидят медсестры, санитарки и врачи, чай пьют, в телефонах друг другу приколы показывают. Пока наша соседка бежала назад в палату, её малыш упал с кровати на пол.

Я приехала позже, ничего этого не видела — сын рассказал. Ну теперь уже я пошла на звук смеха, где продолжали гонять чаи работники больницы. Вежливо попросила медсестру выйти, но вместе с ней выскочили коллеги — поняли, видимо, что скандала не избежать…

Мне, адвокату, приходится видеть всякое. И в следственном изоляторе я бываю, и в тюрьмы езжу. Но эта детская больница -

как колония строгого режима. Еда строго по норме. К детям лишний раз никто не подойдет. На месте уколов огромные шишки.

Вроде и врачи у нас есть хорошие, и добрые люди в больницах работают. Вот только пока лечили моего сына, таких мы встречали редко, а вот плохих — часто. Даже слишком часто для одной больницы.

Айжан КОСМУРАТОВА, адвокат городской алматинской коллегии адвокатов