Наконец-то насилие в нашем обществе начали воспринимать как преступление. До августа прошлого года если это случалось, то всегда в первую очередь обвиняли потерпевшую.

То, что казахстанки, заговорив об этом открыто, сами начали бороться за свои права, можно расценивать как социальный прорыв. А в принципе, у женщин другого выхода и не было. Правозащитники кричат о правах разных меньшинств -

национальных, сексуальных, инвалидных и т. д., а кто будет думать о правах большинства населения, коим мы являемся? Во всех организациях, в том числе и государственных, существует гендерный дисбаланс. Чтобы заявить о себе как о специалисте высокого класса, мы должны либо убить в себе женщину, либо забыть о карьере, потому что дорогу дают только мужчинам. Сейчас кто-то попытается сказать, что в казахстанском правительстве и парламенте встречаются и женские фамилии. Вот именно — встречаются! Ведь их можно пересчитать по пальцам одной руки, а потому женщин всегда можно переголосовать.

Я защищаю разных людей — и политических заключённых, и воров, и мошенников, и убийц. Но процессы с изнасилованными женщинами для меня самые тяжелые. Именно после них меня стали называть “ледоколом” и “железобетоном”. Все мои последние громкие процессы стали резонансными не благодаря какому-то особо выдающемуся профессионализму адвоката. Просто я взялась за тот пласт, который никто не хотел трогать из-за массы нареканий, подводных камней, угроз, оскорблений…

Возьмём дело Натальи СЛЕКИШИНОЙ. Это уникальное явление для нашей страны — сидя за решеткой, бороться за свои права. И как было не помочь этой женщине, зная, что система её растопчет, если рядом не будет адвоката, который пойдет с ней до конца?

И как же не бороться за женщину-казашку, которая, шокировав наше безропотное общество, открыто заявила о надругательстве над собой? Нам ведь исподволь внушали, что нельзя вслух говорить о таких вещах, как изнасилование, тем более групповое. Это, мол, неэтично. Но, обращаясь к так называемым блюстителям морали и любителям жить по двойным стандартам, я хочу сказать: “Любезные, вы глубоко ошибаетесь!” Когда Жибек МУСИНОВА на всю страну рассказала о случившемся с ней, то как плотину прорвало — оказалось, что таких у нас много! С некоторыми из женщин ЭТО случилось много лет назад, у них уже дети выросли, есть внуки. А они все помнят об этом и страдают, страдают…

Эти женщины ведь не просто потерпевшие, они хотят моральной реабилитации, иначе говоря — наказания преступника, но предел последнему бывает разным. Кому-то для искреннего осознания своей вины хватает доведения дела до суда, а для кого-то и 20 лет мало. При этом именно вторая категория насильников, не раскаиваясь в содеянном, пытается смешать потерпевшую с грязью. Жибек Мусиновой, например, изо всех сил пытались приклеить ярлык безнравственной женщины. Обратившись с апелляцией в коллегию областного суда, осуждённые считали, что “ничего такого” не произошло и отправляться им на долгие сроки за решетку не за что. И тогда мне пришлось отбросить все политесы. Председательствующий сидел с красными ушами, слушая подробности изнасилования. После слов: “Вам сейчас неловко слышать все детали надругательства, а каково было жертве пережить это?!” — приговор Енбекшиказахского районного суда, отправившего насильников на долгие годы за решетку, обжалованию уже не подлежал.

…Когда блюстители нашей казахской морали под лозунгом “Уят болады” допинывают несчастную жертву, о каком здоровом обществе может идти речь? Оно глубоко больно, потому что это жестоко — говорить, что она сама виновата в надругательстве над собой. Выходит, и маленькая астанчанка, которую впервые изнасиловали, когда ей было всего три годика, тоже сама виновата, если педофил, чье имя всем известно, ходит на свободе?

Созваниваясь со мной (до сих пор храню запись рассказа ребёнка о насилии), её мама сказала странную фразу: “Это моё последнее желание — наказать преступника”. Когда женщина не приехала на уже назначенную пресс-конференцию, я решила, что она передумала. А оказалось, её вызвали на экстренную операцию, назначенную по квоте, и она умерла на операционном столе. Все это показалось мне очень странным, но я не могла продолжить дело дальше. Ребёнка покойная воспитывала одна, её сестры не захотели впрягаться в это дело (насильник — её двоюродный брат, то есть здесь включились ещё и родственные интересы), жалеют родного человечка. А что девочка? Не убили же ее…

Такому произволу придёт конец только тогда, когда к женщине перестанут относиться как к second sex, второму полу. И поздравляя всех женщин с прошедшим женским праздником, я хочу пожелать: “Девочки, боритесь за свои права! Если они будут соблюдаться, мы сможем называться нормальным обществом”.

Айман УМАРОВА, член Алматинской областной коллегии адвокатов