Казахстан — государство, стремящееся то войти в число наиболее развитых стран мира, то председатель-ствовать в ОБСЕ, то проводить Олимпийские игры. Азиада отгремела, оставив кое-где вывески на трёх языках. Почему кое-где? Потому что за ненадобностью в некоторых местах их убрали.

Претендуя на проведение более почётного спортивного мероприятия — зимней Олимпиады, в крупнейших городах спешно ставят знаки “Парковка для инвалидов”. Только многие изменения делаются скорее для проформы, а в сущности права человека остаются там, где они были раньше, — где-то ниже плинтуса. В свою очередь, люди с ограниченными возможностями сидят в домах инвалидов, а не разъезжают на авто по городу, и парковочные места им попросту не нужны. Получается, что рабочих мест для особенных людей больше не становится, их благосостояние не улучшается. Про интеграцию в общество лучше вообще молчать. Зато появились места на парковках. Не подумайте, что я против, но получается, что изменения поверх­ностные — чтобы перед европейскими соседями было не стыдно.

Это как в Астане пять лет назад. Сопровождала я во время визита группу иностранных журналистов, показывала им площадь, парки. Посмотрели они на всю эту красоту и говорят: “Это, конечно, все здорово, но где люди?”. Так же и тут: места есть, а инвалидов за рулем авто нет. Или речь идёт о многочисленных “лексусах” и “прадиках”, оформленных на лиц с ограниченными возможностями, чтобы меньше налог платить? Тогда им нужны парковочные места пошире.

Недавно я заходила в центр коррекционной педагогики по волонтёрским делам. Попросила списки детей-инвалидов из малоимущих семей. “Неправильно так говорить, — поправила меня социальный работник. — Это дети с ограниченными возможностями или, точнее, с особыми потребностями. “Инвалид” — слово обидное и обозначает, что человек ничего не может, а наши дети проходят реабилитацию, учатся в обычных школах”.

Мне стало стыдно после таких объяснений, и я уже было представила себе, что в Казахстане все улицы и общественные заведения оснащены пандусами, люди с особыми потребностями работают в офисах, а по вечерам выезжают посидеть с друзьями в кафе на своём авто.

На землю меня вернула моя знакомая, у которой сын заболел отитом в семь лет и полностью лишился слуха. Да, так, к сожалению, бывает в жизни. Уснул ребёнок с отличным слухом, проснулся, а вокруг — тишина. Мальчишка только начал ходить в первый класс, играл в футбол, занимался карате и вообще был очень смышленым для своего возраста. Что дальше? Полгода скитаний по больницам, знахаркам и потом снова по больницам. Ничего не помогло, зато благодаря современным технологиям пацан снова слышит, но в сверхмощных слуховых аппаратах. Встал вопрос о том, что наши школы не приспособлены к обучению деток с особыми потребностями и ребёнка нужно перевести в школу для слабослышащих, а там другой мир, жесты и другая программа. Только вот мальчик владеет речью и не знает никаких жестов. Да и как же друзья, секции, привычная жизнь? Кроме того, он уже получил психологическую травму оттого, что не стал таким, как все. Его мать, как женщина любящая и умная, решила, что сыну нужна частная школа, а ему объяснила, что он особенный, как человек-паук, супермен или терминатор. У него теперь электронные уши, суперострое зрение и самый пытливый мозг. И ведь пацан поверил: это же ему так мама сказала, а мама всегда говорит правду. И тут моя знакомая с сыном пошла проходить комиссию по инвалидности. Поначалу она не хотела этого делать, но пособие, хоть и небольшое, всё-таки помощь семье. Члены комиссии максимально корректны, с мальчиком шутят, все в порядке. Пятнадцать минут ожидания, и просят зайти за справкой. Женщина забирает документ и не успевает посмотреть, как в него уже заглядывает любопытная мордашка сына, и тут же на ней появляется разочарование:

- Мама, а я что, “ребенок-инвалид”?

Ну как объяснить 8-летнему пацану, что хотя государство у нас демократичное, толерантное, приверженное ценностям гуманизма, но есть такое понятие в законодательстве — “инвалид”, и поэтому во всех официальных документах так пишут, а чтобы его исправить на “ребенок с ограниченными возможностями” или ещё лучше на “ребенок с особыми потребностями”, нужно, чтобы дяди и тети в высоких кабинетах так решили. Выходит, что без этих изменений какая разница, как тебя называют во всяких государственных и негосударственных учреждениях, когда на руках у тебя справка, и в ней черным по белому написано, что ты — инвалид.

Жанна БАДАУБАЕВА, журналист